Из книги В.Полунина:

Как я стал Асисяем… 
Однажды поздней ночью, когда ветер заунывно пел в трубах и дело неуклонно двигалось к зиме, я сидел перед зеркалом и корчил себе всяческие гримасы. Я с детства люблю корчить рожи: только раньше я их корчил одноклассникам, за что был изгоняем исправно из класса, а со временем стал скромнее и научился обходиться ограниченной аудиторией, состоящей из меня одного. 

Итак, я сидел перед зеркалом, откуда на меня взирала галерея абсолютных идиотов — то грустных, то веселых, то жутких, то симпатичных. Но они мне как-то не нравились. Мне бы встать да отойти от зеркала. Но любовь вглядываться в отражение жизни и бродить по Зазеркалью заставляла меня проводить время в этой сомнительной компании. Ребята эти, в зеркале, расхаживали по закоулкам моей фантазии, выискивая там что-нибудь интересненькое. 

Вдруг взгляд мой остановился на желтом пятне за моей спиной. Там, на вешалке, аккуратнейшим образом отглаженный, висел прелестный желтый комбинезон, который моя жена Лена только сегодня принесла от юных дизайнеров мухинского училища. В зеркале отразился хищный взгляд коршуна, заприметившего добычу. В доли секунды вешалка опустела, а в зеркале пылал желтизной человек, пытающийся разгадать загадку цвета. 

Желтый цвет — цвет сумасшествия и солнца. В индуизме — цвет бессмертно-жизненной истины, в буддизме — богатства, любви и духовности, в традиционном Китае — священный цвет, обозначавший женственность земли (И — цзинь). А рядом, в христианстве, — символ предательства, страха, прелюбодеяния… Цвет шутовства и просто глупости — во времена Шекспира. Сценические дураки издревле и до времен Мольера носили желтые костюмы. «Эксцентрический цвет», цвет поднятого до большой высоты звука фанфар — у Кандинского. «Подсолнухи» Ван Гога. Цвет вызова — со времен Ренессанса и по сей день. Цвет влюбленности в картине мира средневекового человека. Цвет духовной красоты в Каббале… 

Господи, конечно желтый! До этой ночи я много занимался изучением цвета. Я называл это цветоводством. Но только сейчас понял: желтый! Я желтый! 

А стало быть, наивный, как желтый цыпленок! Значит, белый грим и овалы удивления над глазами и вокруг рта. 

Я и не заметил, как стал углубляться в театральную условность и зашел так далеко, что понял: мне срочно нужен красный клоунский нос. 

Нос для клоуна — это серьезнее даже, чем для майора Ковалева. Клоунский нос не просто может сбежать — он может возвысить тебя или растоптать. 

Главное для носа — форма. Трудно представить себе все разнообразие клоунских носов в разных странах: от маленьких красных шариков на кончике носа американского клоуна до настоящего здорового птичьего клюва где-нибудь в Голландии. От элегантного британского носа до многообразия итальянских, напоминающих маски комедии дель арте. 

Но вот вам постулат: позиция клоунского носа по отношению к земле выражает состояние нации. В ту ночь состояние нации лучше всего выражалось пробкой от импортного дезодоранта. 

Все виденные мною прежде носы были слишком приближены к реальности и недостаточно фантастичны. Я искал свою индивидуальную форму носа, понимая при этом, что нельзя забывать о традиции. Наверное, у моего персонажа нос может быть круглым, потому что он достаточно обтекаем. Но, с другой стороны, нужен был жесткий штрих. Я не хотел однозначности. Найденная крышка от дезодоранта идеально выражала нужное соотношение. Во вздернутости такого носа было стремление вверх, резко оборванное приплюснутостью. 

И вот этот парень окончательно родился. Он совсем не был похож на того меня, который до сего дня вполне успешно рабо 
тал на сцене. Он был чуть-чуть грустный, удивленный, нежный и почему-то одинокий. Он посмотрел на меня из своего Зазеркалья, подмигнул мне и изменил всю мою жизнь. А вскоре зрители дали ему имя — Асисяй. 

Вообще-то я сказочник. Мои ближайшие родственники — Мюнхаузен и Гулливер. Мой мир — это мир, где Кролики всегда опаздывают, где ветряные мельницы превращаются в страшных великанов, где просто на улице ничего не стоит повстречаться с иностранным консультантом Воландом или с прогуливающимся Носом господина Ковалева. 

Я приглашаю вас заглянуть в этот мир: вот вам замочная скважина, в которую можно подсматривать (ведь подсматривать значительно интереснее, чем просто смотреть!). 

Я сказочник, а потому вы можете не верить ни одному моему слову. Усомниться в каждом из описанных событий. Поверьте только в одно: фантазия — это всего лишь предчувствие. А мечты существуют для того, чтобы сбываться. Иначе — какой в них прок?